— Девяносто три девять восемь ноль семь. Мне все время звонят то в „Интурист“, то в гараж, то…
— Он тоже пошел к Филиппу Павловичу, — сказал я.
Не разнимая рук, мы протиснулись в кухню, я усадил ее на свою табуретку, а Вечеровский молча налил ей крепкого чаю прямо из заварочного чайника. Она жадно выпила, расплескав половину на пыльник. На ней лица не было. Она так осунулась, что я с трудом ее узнавал. Глаза были красные, волосы растрепаны, торчали космами. Тут меня затрясло, и я привалился задом к мойке.
— У всех у нас эта болезнь, — сказал Вайнгартен.
— Неважно, — отозвался Вечеровский тихонько.
И тут я вспомнил ни с того ни с сего, что года три назад Вечеровского положили в больницу, но ненадолго, скоро выписали…»