Пешка и ключик. Печать и дверка. Никак не выходят у меня из головы.
Так они узнали и про меня – про новичка на горбатом кресте, что вынырнул из стылого тумана и свечой пошел вверх, отважно дергая за третий рычаг.
- Само собой. Кто захочет иметь под боком извечную угрозу? В крестах более поздней постройки подобного вздутия нет. И либо это более громоздкое оборудования, а вовсе не кабина с резервным оборудованием и тогда наши планы обречены, либо же это наш шанс выбраться отсюда. В любом случае мы должны знать наверняка.
Если попросить у Арни гаечный ключ – удивит ли он меня подарком?
Отвлекся… стоя под струей воды, зло тряхнул головой, изгоняя из уха тихий настойчивый шепот. Почему-то кажется, что бестелесный голос шепчет про смерть и разложение. Именно так – про смерть и разложение. Два слова накрепко повисли в голове – смерть и разложение.
Тюремщик сделал шаг. Замер ненадолго. И пошел уже свободно, с каждым шагом становясь все ближе. В оконце шлема проявилось лицо. Обычное человеческое лицо. Крупные черты, большие надбровные дуги, глаза утопают в тени. «Водолаз» остановился у постели. Я размеренно глубоко дышал. В груди назревал ком – странное ощущение удушья, хотелось сломать размеренный дыхательный ритм и вдохнуть полной грудью. Так всегда бывает, когда человек вопреки автоматическим инстинктам пытается контролировать дыхание и замедляет тем. Но я держался. Продолжал спокойно дышать.