— Лягуха-засветница, лягуха-заставница, лягуха-заступница… Уходи. Уходи.
— Это кабинет моего отца, — сказала Тория всё так же холодно. — Никому не позволено ломиться в эту дверь, и никто не войдёт сюда без моего согласия… Что угодно господам?
Дальше пошли рядом — тропинка выбралась на холм, где снег уже не был таким глубоким. Одну руку Тория держала в тёплых недрах муфты, а другой опиралась на руку спутника — Солль плотнее прижимал к себе локоть, чтобы ладонь её, спрятавшись в складке рукава, не мёрзла.
На бархатном дне шкатулки лежал медальон — изящная вещица из чистого золота и на золотой же цепочке. Декан невольно задержал дыхание, положив на ладонь тускло поблёскивающую пластинку со сложной фигурной прорезью. Чего, казалось бы, проще — взглянуть сквозь прорезь на солнечный луч, однако Луаян проникся трепетом при одной только мысли об этом. Он — хранитель, но не хозяин…
Прошло полторы недели после объявления об Окончании времён; Башня Лаш по нескольку раз на день исторгала свой звук, от которого кровь стыла в обывательских жилах; из зарешечённых окон нехотя поднимался в небо тяжёлый дым, и ни один плащеносец не показывался на улицах города. Горожане мучились тревогой.
Эгерт перевёл дыхание. Он стоял, облитый грязью с головы до ног, и десять пар глаз потрясённо глядели, как эта грязь стекает по золотому галуну мундира.