— А что тебе господин декан? — свистящим шёпотом Лиса спросила темнота. — Что тебе до него? И что ему до тебя? А?
— Сын мой… — пробормотал отец растерянно. — Светлое небо, вы действительно очень больны…
— Ш-ш-ш… — в руках у молодчика неведомым образом оказался широкий ржавый нож. — Тихо, ш-ш-ш…
Он нёс её и впервые ощущал каждую напряжённую жилку, каждую трепещущую мышцу, биение её сердца, усталость и горе. Тогда он крепче прижимал её к себе, ему хотелось окутать, спеленать её своей нежностью, закрыть, согреть, защитить.
— Глянь-ка, трое на одного, и ещё зубы скалят!
Кабинет казался огромным, ненамного меньше самого Актового зала; солнечный свет тонул в тёмных портьерах — бархатные полотнища лежали на окнах, как тяжёлые веки на воспалённых глазах, погружая комнату в полумрак.