Кабинет казался огромным, ненамного меньше самого Актового зала; солнечный свет тонул в тёмных портьерах — бархатные полотнища лежали на окнах, как тяжёлые веки на воспалённых глазах, погружая комнату в полумрак.
Слово вырвалось из его рта, и он в изнеможении закрыл глаза, со спокойной совестью отдавая себя на растерзание страху.
Тория не могла не признаться себе, что Эгерт, в который раз, удивляет её. С ним снова произошла, по-видимому, перемена — лицо со шрамом по-прежнему оставалось измождённым и невесёлым, но из глаз исчезло то затравленное выражение, которое Тория давно привыкла видеть и научилась презирать. Теперь это были просто усталые человеческие глаза.
— Нельзя, — она старалась говорить как можно убедительнее и мягче, — нельзя, Эгерт… Вас здесь растопчут, пойдёмте…
— Гуарды… — пробормотала Сения, подойдя к окну. — Смеются… Отчего они всё время здесь смеются?
Неужели Тория не понимает, что должна уйти? Всему конец — стоит ли мучить её этой отвратительной сценой?