После каждого «р-раз» следовал несильный укол — куртка студента, разорванная в нескольких местах, висела лохмотьями, пот заливал перекошенное лицо.
Не он, сказала себе Тория. Не он, повторила ожесточённее, но сердце билось всё так же ускоренно и глухо. Исхудавшее, болезненное лицо с ужасным шрамом во всю щёку, неуверенность в каждом движении, грязные лохмотья…
Тория, знавшая за своим отцом и эту боль, и эту вину, просто крепко прижималась лицом к его груди.
Раньше Соллю никогда не приходилось так долго сидеть за книгой. От непривычного занятия ныла спина, слезились и болели усталые глаза; подумав было об отдыхе, Эгерт вздохнул и снова притянул к себе раскрытую книгу.
Чем ближе к городским воротам, тем больше попадалось сгоревших и полусгоревших домов — чёрные, будто облачённые в траур, они глядели на Луаяна квадратами окон, и на одном подоконнике он увидел закопчённый цветочный горшок со скорчившимися мёртвыми прутиками.
Интереснее всего были лекции декана Луаяна. Личность его вызывала у Солля множество сильных и противоречивых чувств — и страх, и надежду, и любопытство, и желание просить о помощи, и содрогание от одного только взгляда; к тому же, сколь ни был Эгерт занят собой, он не мог не заметить того особенного почитания, которым декан окружён был в университете.