Пока я говорила, он записывал быстрым микроскопическим почерком. Сидя напротив Фели, когда она за завтраком писала в дневник, я наловчилась читать вверх ногами, но заметки инспектора Хьюитта были не более чем крошечными муравьями, марширующими по странице.
— Должно быть, кто-то нашел их, — прокаркала я. — Марки, имею в виду. Я положила их в часы, клянусь.
Были времена, когда Харриет никуда не исчезала — она оставалась повсюду.
— Посмотри на себя в зеркальце, — предложила Даффи. — Только смотри не разбей.
Часть меня заставляла решительно достать треклятые марки и отдать их отцу, но инспектор Хьюитт заставил меня дать слово чести. Я не могла дать отцу в руки то, что, возможно, похитили; то, что могло послужить уликой против него.
Никто не любит меня, это факт. Может быть, Харриет любила, когда я была ребенком, но она умерла.