— Как ты? — спросил Назар, и она поняла, что он уже все знает. — Как ты себя чувствуешь?
Клавдий обвел глазами стены кабинета, расписанные защитными и поддерживающими знаками. Покосился на дверь приемной, за которой дремал инквизитор Глюр, по-прежнему верный виженскому Дворцу. Отошел от окна, за которым черными колоннами стояли поднимающиеся к небу дымы; подобрал со стола трубку. Поднес к уху.
На стареньком деревянном столе, где толпились банки консервов, пачки печенья, кофейник, спички и хозяйственное мыло, спокон веков лежала пестренькая клеенчатая скатерть.
«Ведьма, помни, что общество не отказывается от тебя. Отрекшись от скверны и встав на учет, ты сделаешь себя полноправным и законным гражданином…»
Ивга с удивлением увидела, что Клавдий не просто утратил обычное бесстрастие — он удерживает бешенство.
— Вы избрали свой путь, дорогие дети мои. Живите же с материнским проклятием.