— Слушай меня, Юлия. Смотри на меня… Думай, зараза, о хорошем… Ивга!..
Ветер ли тронул верхушку темной кладбищенской елки? Или Дюнка, смотревшая оттуда, бурно завозмущалась, затрясла мокрыми волосами, возмущенно вздернула заострившийся нос?
— Что делают с нами женщины, Клав!.. Выпьешь?
Ивга сглотнула; с трудом скомкала немнущийся картон и засунула в щель между фонарным столбом и чьим-то вычурным забором.
Танас молчал. Оба уголка его тонких губ были опущены — один чуть больше, другой чуть меньше. Все ожидали; Танас молчал.
Потом он вызвал лифт, и, уже несомый где-то между одиннадцатым и пятнадцатым этажом, подумал о пустоте под тоненьким перекрытием лифтовой коробки и о двух массивных пружинах, торчащих — он когда-то видел — из пола лифтовой шахты.