Тётя Александра заслонила лампу в изголовье Джима полотенцем, и в комнате было полутемно. Джим лежал на спине. Одна щека у него была разбита. Левая рука торчала вбок и согнулась в локте, только не в ту сторону, в какую надо. Джим хмурил брови.
Вдруг зазвонил будильник, мы в испуге застыли. Через минуту, всё ещё ошарашенные, мы уже шагали домой. Мы не удрали, нас отослала Джесси: не успел отзвонить будильник, а она была уже в комнате и прямо вытолкала нас.
— Так ведь он весь свой завтрак утопил в патоке, — сказала я. — Он всё залил…
— Спокойной ночи… а знаешь, Аттикуса целыми днями нет дома, а вечером часто тоже, то он в законодательном собрании, то уж не знаю где… они нам тоже не всё время нужны, Дилл, если они всё время тут, так и делать ничего нельзя.
— Знаете, который час, Аттикус? — сказала она. — Ровно четырнадцать минут шестого. Будильник заведён на половину шестого. Имейте в виду.
— Прямо как живой! — сказала я. — До чего здорово, Джим!