Мне бы тоже стоило ее убить. Потому, что эта девочка совершила самое неслыханное преступление в истории – предала человечество чужим. Даже в годы Смутной Войны это случалось совсем редко. Если и случалось – то под пытками, психоломкой, шантажом…
– Милая девочка, – хорошо поставленным голосом произнес наш священник. – Я хочу лишь объяснить, почему никто не сможет вам помочь.
– А что ты стоишь? Двигайся, костюм должен запомнить амплитуду движений! Прыгай, бегай! Ну!
– Совесть… совесть, – плечи Огарина дернулись. – Я посмотрю, положено ли мне по званию ее иметь. Раньше – не выдавалась.
– Умирать не тороплюсь! И на омоложение заработаю! Да хоть сейчас помирать – найду, что вспомнить – сорок три жемчужины свои, жену, пацанов! А ты, Лешка, что вспомнишь? Детские свои скульптурки? Кстати, из чего ты их лепил, обличитель? Вот они-то… как раз… Если бы на Терре настоящие художники знали… в руки бы их не взяли!
– Зачем ты мне рассказал эту историю? – спросил я. – Пять лет не рассказывал, и вдруг…