Но вернемся к 15 августа. Я и мои друзья, американец Леопольд и журналисты из «Комсомолки» Лева и Юра, решили опуститься на «дно». Идею озвучили наши всезнающие журналюги, которые предложили посетить вечеринку на окраине Москвы: в какой-то подвальной кафешке проходили первые в СССР гей-вечеринки. Это было необычно, прикольно и опасно, так как статью 121, подразумевающую уголовную ответственность за мужеложство, еще никто не отменял. Я, конечно, слышал, что у «голубых» было неофициальное место встречи – Пушкинская площадь, но чтоб вечеринки!.. Мне стало любопытно, да и Лепа (так я ласково называл Леопольда) сильно заинтересовался. Называлось это мероприятие «Вечер любителей поэзии «Зеленая лампа»». Вечера проходили каждый четверг и вторник и приносили забегаловке, где они устраивались, восемьдесят процентов плана. Машину, чтоб никого не спугнуть, пришлось оставить за два квартала.
Еще один, на этот раз официальный, альбом «Песни Артура Башкирцева в исполнении группы «Ласковый май»» я выпустил в мае 1980 года. Для этого пришлось специально отбирать в интернатах трех способных мальчишек. Они обладали симпатичной внешностью и неплохими детскими голосами. Ажиотаж группа вызвала не меньший, чем в 86-м! Правда, не было групп-близнецов и бешеных официальных гонораров, но за левые концерты «бедным сироткам» платили огромные деньги и дарили отличные подарки. Подарки я с помпой передаривал разным детским домам по всему Советскому Союзу. Это отлично работало на мой имидж «бывшего детдомовца» и «покровителя сирот», да и детей было жалко, а дарить им подарки приятно.
– Давай вместе работать, меня здесь все знают. И деньги будут другие. Не только здесь – с Москвы башли рубить будем!
Они, конечно, попытались сопротивляться – дебилы не могли сразу отличить яйкидоку от хиппи, несмотря на мои стойки и специфичные крики, – поэтому мне не пришлось никого догонять по улице. Через минуту на асфальте валялись шестеро вопящих уродов. Так как вопили они довольно сильно, я схватил Женю, смотревшую на все широко открытыми глазами, за руку и увел на ближайшую освещенную улицу.
– Что, Алла, нравятся? – обрадованно спросил Болдин.