Ну, а потом наконец появился Аркадий Сергеевич. Он был в одной рубашке. Дернувшимся с места телохранителям махнул рукой – не надо.
На Зосимова при том не взглянул, лишь брезгливо отстранил от лица пальцы медика. Тот однако же нисколько не обиделся, а лишь, многозначительно поглядев на Разумихина, отошел в сторонку и весь последующий разговор наблюдал в позе стороннего научного наблюдателя, исследующего состояние больного.
У него была такая тонкая, хрупкая шея. Казалось бы, сдави ее как следует – и дух вон. Но Фандорин видел, как этот хилый на вид парень позабавился с непобедимой Валентиной – будто кошка с мышью. Посопротивляться, конечно, можно. Однако исход известен заранее.
– Я на минутку, надо кое-что посмотреть. – И вполголоса прибавил. – Слушай, нам нужно найти время – поговорить про Гелю. С ней что-то происходит. Может быть, вечером?
На углу Сенной пришлось остановиться, чтоб перевести дух, потому что одутловатый Порфирий Петрович совсем запыхался. Шумно вдыхая воздух и держась за бок, думал: здоровье ни к черту. Раньше бы – подумаешь, верстенку пробежать. Разумеется, лета уже не юные, однако иные в тридцать пять вон какими селезнями, а у нас извольте – сердце подорвано крепким кофеем да бессчетными папиросами, в желудке изжога от холостяковского питания, и от него же геморроидальная, mille pardons, шишка. Надобно, надобно записаться в заведение Клевезала, что у Синего моста. Все хвалят. Даже тайные советники туда ходят – делать шведскую диэтическую гимнастику. Говорят, помогает.
– Может, лучше подождать с этим Лузгаевым до завтра? – спросила Саша. – Узнали бы сначала, что он за человек, где живет и вообще… Вдруг мы позвоним, а он скажет: знать ничего не знаю ни про какую рукопись.