– О господи! – со страданием выкрикнула она. – Простите меня, простите!
Лишь теперь человек, который все это время не отрывался от замочной скважины и дважды, от чрезмерной увлеченности, произвел невольный шум, принятый простодушной Монашкой за сквозняк, оставил свое нескромное занятие.
Выругавшись, Валентина затормозила у тротуара.
– А, снова ты. На крик прибежал? Рекомендую, моя сестра Дуня. Только что прибила меня, и, кажется, за дело. Дуня, вставай, будет, мы не одни. Это товарищ мой, Дмитрий Прокофьевич Разумихин.
– Так что? – взмолился он. – Достоевский это или нет?
– Он-с. Необыкновенный человек со своею необыкновенной теорийкой о том, что ему, в отличие от всех нас, мелких тварей, всё на свете дозволено, ежели только он высшую цель имеет-с.