– Несколько дней, а он уже не держится на ногах.
– Разве мы можем тратить два года, когда…
Эндер понял, что сейчас все и начнется. С полотенца. Слабый, маленький, смешной мальчик нагишом гоняется за полотенцем. Вот чего они хотят. Унизить его. Сломать волю. Ну, он не собирается подыгрывать. Не признает себя слабым только из-за того, что он голый и мокрый. Эндер стоял ровно, положив руки на бедра, и со спокойной усмешкой разглядывал противников. Потом перевел глаза на Бонзо.
– Пускай они ломают головы, пытаясь угадать, кто мы.
Оттуда не было писем, и, насколько она знала, письма семьи тоже не доходили по назначению. Когда Эндера увезли, отец и мать наговаривали длинные письма каждые несколько дней. Потом – раз в неделю. Потом – раз в месяц. Через два года они уже не писали писем и не помнили дня его рождения. «Эндер умер, – с горечью думала Валентина, – потому что мы забыли его».
Он видел, что Бонзо кипит от злости. Командир горяч, и это плохо. Ярость Эндера была холодной, он мог использовать ее. А горячка Бонзо тащила его за собой.