— И нас жечь не стали. — Отозвался Брезг. — Разорили начисто, народ полонили, но жечь не стали.
— Так и держи его, Степан, не давай орать! Приговариваю к смерти! Приговор велю исполнить немедля! Погостному писарю велю составить запись о суде, в коей привести слова свидетелей, слова лекарского ученика Матвея, и слова самого Спиридона. Оную запись велю представить на подпись мне, десятнику Егору и честному мужу Треске из Уньцева Увоза!
«Да что они там все, провалились, что ли?»
В том же духе «показательное выступление» и продолжилось — не просто избиение неумех, а еще и с элементами издевательства. На шестнадцать человек дед потратил примерно минут десять, и то только потому, что один из отроков, пользуясь увечьем сотника, скакал вокруг него козлом, не давая к себе приблизиться. В конце концов и он, допустив промах и получил по зубам краем собственного щита.
— Да что ж такое-то? Ох… Эй!!! Ох… Уй… Поубиваю… и сам убьюсь…
— Еще б ты в меня целился! — мужик воинственно выставил лохматую бороду. — Куда ж тут отъезжать-то? — Там, дырка сзаду, бабы связанные падают, тут, понимаешь, харч метают… Что дальше? Оправляться на голову станете?