— А осенен ли твой князь благостью богов, способен ли наделить землю свою благополучием, призвать на нее благословение и защиту высших сил? Наш может! Ему и Макошь и Перун благоволят, и от Креста он милостью не обделен, да и Велес твой к нему добр!
— Угу, остальные больно взрослые! — не удержался от язвительного замечания Арсений, но тут же добавил: — Однако ж, если все так же стрелять будут, как вы тогда у Яруги… м-да, умудрил Господь Корнея, ничего не скажешь!
— Леха, ты это… не оставляй меня с волхвой одного… боязно как-то…
— А ну, заткнись, сопляк! — гаркнул вдруг Корней. — Молод еще взрослых ратников судить!
Люди и животные заканчивали дневные дела и готовились к ночи. Мужчины прибирали инструменты и снасти, готовили что-то для завтрашних работ, да поторапливали мальчишек, припозднившихся с выездом в ночное, бабы снимали с веревок белье, ставили киснуть молоко на ночь, собирали на стол к ужину… да мало ли дел по хозяйству — делай не переделаешь. Отец Михаил, с немалым облегчением проводив тетку Алену восвояси, мрачно взирал на накрытый стол и аккуратно устроенную постель, терзаясь сомнениями и разрываясь между необходимостью исполнять предписание епископа Туровского и потребностью провести ночь в молитвенном бдении, разумеется, натощак. Коровы жевали жвачку и шумно вздыхали над своей коровьей судьбой, собаки самозабвенно чесались, выкусывали блох из шерсти и заинтересованно принюхивались к запахам еды, струящимся из открытых дверей и волоковых окошек, куры копошились и квохтали, обсиживая шестки — всяк знал свое место и дело, от веку привычное и неизменное.
— Рудный Воевода я, боярин, — не дал закончить Корнею Алексей — слыхал, наверно? Так вот это я и есть…