Мишка стоял, опустив разряженный самострел, и смотрел на лежащие перед ним трупы двух «курсантов». У одного из ямки над ключицей торчал кинжал, ушедший в тело почти на половину длины клинка, у второго голова была изуродована прошедшим навылет самострельным болтом.
Пока Степан отдавал распоряжения, потом помогал своему сотнику избавиться от разбитого щита и даже пытался высказаться насчет того, что опять, мол, левой руке досталось, Мишка безуспешно высматривал погостного десятника Кондратия. Того, почему-то нигде не было видно, не было видно и второго погостного десятника Парфена.
— Чего ж тут не знать? — дед вздохнул, перебирая поводья. — Поживешь с мое… Роську не ругай.
— Молчать!!! — эхом отозвался откуда-то сзади голос Корнея, адресуясь, надо было понимать, не отрокам, а ратникам. — Смотреть, слушать и мотать на ус!
А сама, прям, цветет: щеки румяные, глаза блестят, тело так и играет, на шее следы от поцелуев страстных… правда, под глазом синяк, слегка прихрамывает и вроде как тревожится о чем-то.