Роза никогда не расскажет Гансу об этих минутах, но Лизель верила, что это Розины молитвы помогли Папе спастись, когда грузовик ЛСЕ попал в аварию в Эссене. А если и не помогли, вреда от них уж точно не было.
Бегая глазами по строчкам, Лизель видела дерево стола через пробитые насквозь кругляши букв. Слова вроде «обязательно» или «долг» были вколочены в бумагу. Нажат спусковой крючок слюны. Нужно стошнить.
Получая несильную взбучку, Лизель между взмахами секущей монашеской руки слышала, как в классе все смеются. И видела их. Всех этих смятых детей. Скалятся и смеются. Залитые солнцем. Смеялись все, кроме Руди.
Обе ноши были тяжелы, обе вызывали легкое потоотделение.
На середине дежурства им попался старик, который беззащитно ковылял по улице. Ганс Хуберман, закончив укреплять здание, обернулся и увидел его у себя за спиной — старик стоял и спокойно ждал, пока Ганс обернется. На его лице расписалось кровавое пятно. Потеки спускались на горло и шею. На старике была белая рубашка с темно-красным воротником, и он так держал ногу, будто она стояла рядом.
Девочке доверили честь приколоть флаг к оконной раме.