Лизель взглянула на него, но не могла заставить себя умолкнуть. Пока не могла.
На четвертый день Лизель сама подошла к соседской двери и спросила, может ли он пойти с ней в тот лес, где они в прошлом году разбрасывали хлеб.
Три часа прошло в полицейском участке, пока там не появились бургомистр и женщина с пушистыми волосами.
Среди кип свернутой холстины, в запахе краски Папа велел ей располагаться поудобнее. На стене пламенели слова, пройденные ими когда-то.
— Езус, Мария и Йозеф! — заскулил Руди. — Я весь в говне!
Рука у нее заныла уже к третьей странице.