Как вы можете представить, самым огорчительным в такой наружности было ее полное, скажем так, несоответствие. Несомненно, в Гансе Хубермане имелась ценность, и для Лизель Мемингер это не прошло незамеченным. (Человеческое дитя иногда гораздо проницательнее до одури занудных взрослых.) Лизель обнаружила это сразу.
В группе Ганса Хубермана было четверо. Они встали в цепь. Передним шел сержант Шиппер, его руки терялись в дыму. За ним — Кесслер, дальше Брунненвег, потом Хуберман. Сержант заливал огонь, двое других поливали сержанта, а Ганс для страховки поливал всех троих.
— Что такое? — спросил Ганса кто-то из товарищей.
— Непобежденный! — провозглашает распорядитель боя. — Против массы евреев и всяких других врагов германской идеи! Герр фюрер, — закончил он, — мы приветствуем вас! — Толпа: буйство.
Гансу Хуберману нужно было оправдание. Ему нужно было знать, что Макс Ванденбург покинул его дом по веской причине.
Бородатый герр Йенсон крепко обнимал жену, а двое их детей то и дело погружались в молчание. Время от времени они подначивали друг друга, но затихали, едва доходило до настоящей перебранки.