— У вас сегодня есть что-нибудь приличное пожрать? — спросил Руди.
Передний солдат не заметил хлеба — он не был голоден, — а вот передний еврей заметил.
— Давай, Лизель, — сказал он громко. — Поторопись. Болит, не болит — мне дела нет. Тебе надо закончить книгу, ты же собиралась.
Внутри: подавленная, растерянная и убитая.
Ганс Хуберман пожал Максу руку и представился.
К вящему унижению, ее отправили к младшим детишкам, которые только начали учить азбуку. И хотя Лизель была худенькой и бледной, она казалась себе великаншей среди карликов и не раз думала: хорошо бы стать такой бледной, чтобы вовсе исчезнуть.