— Тебе всегда было плевать на страну! — сказал Ганс-младший. — Тебе она безразлична.
— Шина, — объяснял он, — взяла и лопнула.
Глаза привыкали к темноте дольше, чем она ожидала, а когда привыкли, невозможно было отрицать того, что Роза Хуберман сидит на краю кровати с мужним аккордеоном, пристегнутым к груди. Ее пальцы зависли над клавишами. Она не двигалась. Похоже, даже не дышала.
— Ганси, ты же говорил мне, что вступаешь.
Она открыла книгу, и слова нашли дорожки к каждому, кто был в подвале.
Когда смерть меня схватит, поклялся тогда мальчик, она почувствует у себя на роже мой кулак.