Не вызвал. Но если бы Виталия спросили, за что он любит небо, ответа он не нашел бы. Может, за бездонное оглушительное спокойствие? Или за сухое потрескивание изморози на «тушкиных» элеронах? Или за редкую возможность проживать каждый день «с нуля». Один рейс – одна жизнь.
– Вот еще… – присев на корточки, Настя достала что-то из своего рюкзака. Вороненая, довольно тяжелая металлическая трубка длиной сантиметров тридцать. Ледяной металл обжег ладонь даже через перчатку. – Поставь на пистолет.
– Чтобы получить все, надо и поставить на кон все, что имеешь. И в случае проигрыша все будет потеряно.
– Ага, – отозвался уйбуй, не дослушав перевод. После чего опрокинул предложенное, жестом отказался от запивки и со всей возможной для себя деликатностью крякнул: – Хорошо.
– У нас с ней дурные отношения, – признал Турчи. – Но я все равно остаюсь ее отцом.
Схинки проигнорировал слабую попытку пошутить.