– То есть вы способны обратить любую мелочь к своей выгоде?
– Ну… вот. – Копыто вытащил из-за пояса свернутые в трубочку банкноты. – Тута скока сказал, в натуре. По чесноку.
Настя даже не побледнела – побелела, присела на край ванны и крепко вцепилась в бортик, ломая ногти.
– Я не о том. Я выведу тебя и сделаю, что смогу… спасибо. Господь тебе…
…Ты помнишь, Меняла. Помнишь февраль вашей встречи, яркое холодное солнце в русых волосах и тепло одеял, которые она принесла. Помнишь ее смех и ее страх, долгий год разлуки и бег через ржавую рощу. Помнишь золотой ободок на тонком пальце и сонную улыбку первого утра. Ты ведь помнишь, Меняла, и до дрожи боишься забыть, потому что забыть – это потерять ее снова…
– Плана нет, – тихо произнес Сантьяга. – Зато есть огромное, всепоглощающее желание уничтожить даже память о нашем первом князе.