— Зачем же на площади? — поинтересовался Ланс. Надо же, а я думал, подобные вопросы его не интересуют. Впрочем, и сейчас лицо его было совершенно бесстрастно и не выдавало ни малейшей озабоченности.
— Разве конокрадство и бродяжничество по имперским законам караются смертной казнью? — спросил я.
— Для этого пришлось бы пересечь линию фронта, пусть даже она существует только на картах стратегов, — сказал Ланс. — Кроме того, жизнь на только что оккупированных территориях может быть весьма небезопасна. Взвесив все «за» и «против», я предпочел этим сомнительным приключениям несколько месяцев отдыха в тюрьме и почти добровольно отдал себя в руки стражников, даже не сделав попытки оказать сопротивление, что весьма благотворно сказалось на моем здоровье. Меня, по крайней мере, не били сапогом по лицу, как нашего юного друга.
— Мы здесь как раз для того, чтобы исправить сию несправедливость, — заявил Ли Фанг.
На этот вопрос правильного ответа вообще не существовало.
— Милосердие императора порой принимает странные формы, — заметил Штопор. А он еще и мыслитель, черт побери.