Солдат сделал еще несколько богатырских глотков — и тут его наконец прорвало.
Басилей Скироса вырвал из своей и без того редкой шевелюры клок волос; подумал и вырвал еще один.
Внезапно, словно приняв какое-то решение, юноша хлопнул в ладоши, легко подпрыгнул — и исчез. Взлетел? Скрылся меж деревьями? Или его вовсе не существовало? Примерещилось? Только кому, если рядом никого не было?
— Эх, жаль! — огорчился подросток. — А говорил — заходи во второй половине дня в оружейную, подберем тебе щит по руке! Соврал, выходит…
И натягивал его Ифит не до груди, как привыкли фиванские стрелки, а по-варварски, до самого уха.
Юродивый и в храм-то даже не попытался войти, а сел, скрестив ноги, у памятника Фебу-Сверкающему, высившемуся у мраморных храмовых ступеней, где и просидел до самого вечера.