— Да так… замуж собирается. Говорит, хочу старость спокойно прожить.
«Старею», — еще раз подумал Амфитрион, восстанавливая дыхание и потирая оцарапанное бедро.
Они встретились на том самом месте, где прощались полгода назад, — и, обнимая просиявшую девушку, Иолай признался сам себе, что в душе боялся встречи с прошлым: смятое ложе, усталая женщина и только что удалившийся пресыщенный бог, с которым он, Иолай, разминулся на какое-то мгновение.
Семья и раскаявшиеся Одержимые — против Мусорщика, видевшего их общий позор!
— Зато Лукавый умеет. Стащил у меня мой шлем — и поминай как звали.
Только увидев новорожденного сына своего, которого черноглазая Дриопа равнодушно бросила в лесу, даже не удосужившись обмыть младенца и завернуть его в покрывало, — только тогда понял Лукавый, за что покойный Андремон бил жену, как Зевс восставших титанов. Понял и спустился в Аид, нашел там тень Андремонову и щедро поил ее кровью жертвенной коровы, возвращая мертвому память, а потом долго беседовали убитый и убийца, Андремон и Гермий-Лукавый, Гермий-Простак, Гермий-Рогач…