— Ничего. Зато здесь есть ты, Галинтиада. Жертвы приносятся?
И попал, в кровь разбив кулак, как если бы бил скалу.
Даже жители Коса и Сицилии, наваленных на врагов Олимпийцами, усердно подпоют в общем хоре.
Гермий отнял ладони от лица, и первое, что бросилось ему в глаза, — бесчувственный, странно скрючившийся Алкид и едва не плачущий Ификл, стоящий над слегка подрагивающим телом брата.
Нет. Глупо это прозвучало, глупо, по-чужому, не так…
— Ах так! — Арей уже стоял на колеснице, сжимая поводья. — Ну что ж, я не стану пользоваться детским недомыслием. Стой здесь, герой, не желающий быть ни героем, ни богом! Стой здесь и смотри за реку; и если ты вдруг передумаешь — дай мне знак! Ах я дурак… не зря Семья называет вас Мусорщиками! Смотри и думай!