Ификл не узнал голоса Пустышки, ставшего вдруг жестким и повелительным, но послушно уцепился за пояс друга.
— Бывает. Просто надо прожить от «сейчас» до «всегда». И суметь оглянуться.
— Да, Гермий. Ты — повитуха Мусорщика-Одиночки.
И пошел прочь, купаясь в воплях и гаме свиты, подхватив на руки молчаливую синеглазую девочку.
Тихо-тихо отдохнуть, как и подобает свободному человеку после трудов праведных.
— Гермий! — обрадовался старый лавагет, обернувшись. — А ты здесь откуда?