— Я же тебе сказала, что он в безопасности, — удивленно подняла брови Афина. — И потом: не слишком ли много внимания ты уделяешь ему, если рано или поздно вам придется расстаться?
— Да, — согласился Иолай. — Не каждый. Тем более что сегодня умер человек — и родился бог.
Полугода не прошло, как закончилась работа — подвиги, горько усмехнулся он, — завершилась постылая служба Эврисфею; зарубцевались, лишь изредка напоминая о себе, раны — и телесные, и те, которые не видны прозорливым лекарям. И вот снова: Лихас на алтаре, ломающийся с сухим хрустом хребет жреца, испуганно-ненавидящий взгляд басилея Эврита…
А богиня туч Нефела все доила своих небесных коров…
Теперь-то я понимаю все! Чушь, что Гиганты — змееногие порождения Геи и Тартара, что их судьба — сразиться с Олимпийцами и победить или пасть. Судьбы нет! А если даже и есть — не важно. Одержимым нужны были именно дети, потому что дети ощущают жару и холод, хотят есть и пить, смеются и плачут, но они не знают разницы между людьми и богами. Дети — единственные смертные, для которых нет богов; дети — возможные убийцы богов. И теперь я думаю, что каждый полубог-герой в чем-то ребенок…
— Почему это я должен вмешиваться?.. — Алкатой не договорил.