Алкатой еще успел заметить, что староста подает какие-то знаки, рванул меч из ножен — но потные тела в вонючих шкурах навалились на терета, кто-то вскрикнул, получив локтем под ребра, еще один захлюпал разбитым носом, меч взлетел над толпой… и удар тяжелой дубины по лысой голове опрокинул Алкатоя во мрак беспамятства.
— Слышим Тартар, — глухо подвывали два низких голоса. — Слышим, отцы наши… скоро уже!.. скоро…
А поодаль стояли и с ленивыми усмешками переговаривались Одержимые-няньки.
«Интересно, кто ему одежду стирает?» — мелькнула совершенно дурацкая мысль.
Единственное человеческое жертвоприношение, не насыщающее Тартар.
— Я нас знаю. И вас знаю. Мне этого достаточно. И еще знаю, что Геракла теперь никто из Семьи пальцем не тронет. Так и будет доживать век сыном Зевса, любимцем богов! Нельзя вам его трогать — и страшно, и миф ни к чему разрушать. Я правильно понял, Лукавый?