И раскрасневшийся Ификл запустил в своего врага подвернувшимся под руку яблоком.
Зато когда темная и ненавистная волна прозрения захлестывала его с головой, когда он тонул в будущем, захлебываясь его горькой мякотью, и потом его рвало остатками судьбы — тогда Тиресий зачастую сам не понимал смысла своих ответов, или понимал слишком поздно, что было мучительно.
— Говорил! В тягости — только моим ребенком! Моим! И только моим! Божественно! Ха!
Бледно сияющая Луна-Селена и звездноглазый Аргус равнодушно взирали на двигавшуюся внутри пустой палестры маленькую фигурку. Амфитрион не знал, что именно в эту ночь светловолосой и тихой жене Ификла Астеропее не спалось; встав с ложа, она некоторое время бесцельно бродила по дому, потом, уже совсем было собравшись снова лечь, по примеру свекрови заглянула на детскую половину — и обнаружила пустое ложе Иолая.
— Я и не жду, — с угрозой бросает Геракл. — Ни от Семьи, ни от вас.
— Так чего ж ты ревел? — Ифит ощутил некоторые угрызения совести. — Я думал — зверь…