— Что ж, готов сопровождать куда велите, — поднялся и Виталий, а за ним остальные. — Карета запряжена.
«Ещё придешь? Ты приходи. А то скоро он меня заберёт. Придёшь?» Голос Алёши Ленточкина, особенно детская, исполненная робкой надежды интонация, с которой было произнесено последнее слово, так отчётливо запечатлелись в памяти, так терзали душу теперь, когда ничего уже изменить было нельзя, что Пелагий зажал уши. Не помогло.
Донат Саввич вскочил, выглядя уже не довольным — растерянным.
— Чего это, дяденька? — спросил отрок, оглядываясь на святого старца (тот опирался на посох, стоял неподвижно). — Это он что такое про смерть сказал, а?
— Какое мне дело? — раздражённо буркнул он. — Что за манера приставать с глупостями к незнакомому человеку…
— Вот уж не думал, коллега, что энтропическая скизофрения заразна, — пробормотал Донат Саввич.