— Идём в обитель грёз, мой утёночек, — шепнула коварная искусительница и стала подталкивать ослепшего проректора в сторону спальни.
— Наврал я, Матвеюшка. Хотел тебя расшевелить. Не родила ещё Маша, донашивает.
На краю полянки, в ажурной беседке, сидел какой-то человек в соломенной шляпе и куцем пиджачке. Услышав за спиной решительную поступь, незнакомец испуганно вскрикнул и проворным движением спрятал что-то под пальто, лежавшее рядом на скамейке.
— Высокопреподобный пожаловал, — удивился Донат Саввич. — С чего бы? Обычно к себе приглашает, загодя. Видно, случилось что-нибудь особенное. Я вас, Полина Андреевна, в свою приватную половину проведу, скажу, чтобы вами занялись. А сам, уж простите покорно, в кабинет, к островному властителю.
Бесцеремонно расталкивая публику, к ольхе пробирался высокий худощавый барин в щегольском белоснежном пальто и белой же полотняной фуражке. Решительный человек вне всякого сомнения относился к пресловутой категории «писаных красавцев», в которую мужчины, как известно, попадают вовсе не из-за классической правильности черт (хотя барин был очень даже недурён собой в золотоволосо-голубоглазом славянском стиле), а из-за общего впечатления спокойной уверенности и обаятельной дерзости. Эти два качества, безотказно действующие почти на всех женщин, были прорисованы в лице и манерах элегантного господина так явственно, что оказавшиеся в толпе дамы, барышни, бабы и девки сразу обратили на него особенное внимание.
Пелагия с трудом поднялась, потёрла синяки на коленях, пошла в опочивальню.