Наутро товарищ прокурора стоял на носу корабля с портпледом в руке, бледный и исполненный благородного фатализма: делай, что должно, а там будь, что будет. Остров Ханаан выплывал навстречу из густого тумана.
Именно что оранжерея, да преогромная — настоящий стеклянный дворец.
— Да, нехорошо. Но где же? Время! Ведь никто, ни один! Всё сам! А ещё золота бы. Я на золото очень. И металлы родственные! Или уж прямо платину, чтоб подобное подобным. Но где, где?
Сдёрнул очки, уставился на Митрофания с восхищением.
Не один месяц у меня на осаду сей Трои ушёл. Тут для начала потребно, рассудил я, чтобы она на меня иначе, чем на прочих мужчин, взглянула. Наш брат для госпожи Поздняевой делился на две категории: те, от кого нельзя ничем поживиться в силу возраста, бедности или болезни, и те, кто хочет и может платить за разврат. Первые для неё не существовали вовсе, а вторых она презирала и нещадно обирала. Как я после выяснил, и шантажом не брезговала (были у неё в заведении всякие хитрые устройства для подглядывания и фотографирования).
Старец улыбнулся мягкой, отрешённой улыбкой.