— Лямпе на Окольнем острове? Что вы, отче, он вовсе не там!
Алексей Степанович встрепенулся, одарил её ещё одной жухловатой улыбкой.
Последние два слова, неопределённые и даже странные для привыкшего к ясным формулировкам полковника, он сопроводил столь же расплывчатым жестом, как бы охватившим монастырь, город, озеро и что-то ещё.
— А я уж думал, вы не придёте! — воскликнул он, крепко пожимая чиновнику руку. — Так уж сидел, на всякий случай. А вы пришли! Как это хорошо, как замечательно.
Алексей Степанович Ленточкин, которого из-за юности лет и румяной припухлости щёк за глаза называли не иначе как Алёшей (а многие так и в глаза — он не обижался), появился у нас в городе недавно, но сразу попал в число особенных архиереевых фаворитов.
На что уж была не робкого десятка, а пришлось собраться с духом, прежде чем взялась за медное кольцо.