Виталий скривил круглое, не идущее к долговязию фигуры лицо.
Встал, одной рукой обнял даму за плечи, другой подхватил под колени, вскинул на руки и понёс в дом. Полина Андреевна хотела воспротивиться, но после всех нервных и физических испытаний сил у неё совсем не осталось, а прижиматься к тёплой, твёрдой груди решительного человека было покойно и отрадно. Только что, ещё минуту назад, всё было плохо, просто ужасно, а теперь всё правильно и хорошо — примерно такое чувство владело сейчас госпожой Лисицыной. Можно больше ни о чём не думать, не волноваться. Есть некто, знающий, что нужно делать, готовый взять все решения на себя.
От этой устрашающей мысли слёзы из глаз госпожи Лисицыной не полились ещё пуще, как следовало бы, а парадоксальным образом вдруг взяли и высохли.
— В самом деле? — рассмеялся Бердичевский, чувствуя себя польщённым. — Что же я, по-вашему, за человек?
Даже стоя на стуле, Лямпе был ненамного выше величественного епископа. Странный человек полез в карман блузы, достал большие очки с фиолетовыми стёклами, водрузил их на нос и снова затеял осматривать преосвященного, теперь ещё обстоятельней.
По перекладинам каблуками вперёд загрохотали здоровенные сапожищи, над ними колыхался подол чёрной рясы.