— Да-да, — ласково, как ребёнку, покивал ему Донат Саввич. — Ваша новая эманация. Чем, интересно, вам прежняя была нехороша? По крайней мере, вы так не возбуждались. Вы мне уже рассказывали про эманацию смерти, я помню. Надеюсь, вы тоже помните — чем тогда закончилось.
— Что-что? — переспросил Пелагий, когда старец уковылял прочь.
— Не выгоняйте Николая Всеволодовича, он не виноват. Я не стану жаловаться.
Через несколько минут они раскрылись вновь, но взгляд был уже угасшим, мёртвым.
Тогда-то безутешная мать и написала нашему преосвященному, моля взять непутёвого отпрыска майора Ленточкина в Заволжск под свой пастырский присмотр, приспособить к какому-нибудь делу и отучить от глупостей и озорства.
Из прочих событий, достойных упоминания, следует отметить появление в одной московской газете либерального толка статьи о ново-араратских чудесах и о дурной славе Окольнего скита. Не иначе кто-то из богомольцев донёс. Впервые чётки, вырезанные святыми схимниками, остались в монастырской лавке нераскупленными. Отец Виталий велел устроить дешёвую распродажу, понизив цену сначала до девяти рублей девяносто девяти копеек, а потом и до четырёх девяносто девяти. Только тогда купили, но и то не все. Это был скверный признак. В городе уже в открытую говорили, что скит стал неблагостен, нечист, что надобно его на время закрыть, воспретить доступ на Окольний остров хотя бы на год — и посмотреть, не успокоится ли святой Василиск.