И теперь она его простила — безо всякой натуги, просто простила и всё, потому что смогла. А ещё наклонилась и поцеловала в лоб.
— Пришёл молить вашего святого благословения, — тоненьким тенорком молвил Пелагий.
Владыка так и замер. Неужто недолечил? Или снова бред начался?
Стянутые в запястьях руки потянулись к кляпу, но как бы не так: ловкий моряк соединил ручные путы с ножными, так что дотянуться до тугого узла на затылке было невозможно.
В общем, когда из Японии отплывали, японочка со мной была — сама напросилась. Так родители, поди, и не узнали, куда их дочка исчезла.
— Феликс Станиславович хоть и ходит ко мне на исповедь, но делает это, как в караул заступает или на развод, словно бы исполняя предписания артикула. Отрапортует мне со всей дотошностью, сколько раз матерно выругался и у каких непотребных девиц побывал, получит отпущение грехов, щёлкнет шпорами, поворот кругом и марш-марш. Он из той редкой породы людей, которым вера совершенно ни к чему. Впрочем, — улыбнулся Митрофаний, — полковник, верно, очень оскорбился бы, если б кто назвал его материалистом — пожалуй, и в морду бы дал. А служака он исполнительный, своё полицейское дело знает и храбрец, каких мало. Завтра вызову его, попрошу съездить — не откажет.