Железо проломило трухлявый люк насквозь. Ещё несколько ударов, и засов выскочил из пазов. Лисицына откинула дверцу, увидела над собой предрассветное небо. Воздух был скучным, промозглым, но от него пахло жизнью.
В общем, так или иначе саквояж нужно было брать с собой.
— Да постойте же! — взмолился Митрофаний, у которого от напряжения на лбу выступили капли пота. — От падения метеорита в месторождение урана заработал какой-то природный механизм, начавший источать энергию. Я ничего в этом не смыслю, но предположим, всё так, как вы говорите. Однако в чём здесь опасность?
Ночью маниак пробрался в Прощальную часовню, где отец Иларий в одиночестве готовился к подвигу схимничества, молился и зашивал куколь. Свершилось убийство. И утром в чёрном саване к лодке вышел уже не старец, а преступник.
И тут же, прямо в ту самую минуту, как он это подумал, из-за поворота донёсся звон колокольчиков, топот копыт, бодрое лязганье, и на освещённую пожаром улицу вылетели одна за другой две упряжки.
— Да. Где ужасное событие произошло. Даже два события: сначала с женой бакенщика, а потом с тем юношей, который в клинику голым прибежал. Он там, в избушке, рассудком тронулся.