Терпение никогда не входило в число достоинств губернского архиерея, и, судя по багровой краске, залившей высокий лоб и щёки Митрофания, теперь оно было исчерпано.
Направо, не далее чем в трёхстах шагах, на утёсе белела одинокая башенка, по виду маяк. Должен же там кто-то быть!
Борейко выстроила здесь, на острове, свою собственную державу. И у неё есть свой джинн, свой верный раб — капитан Иона. Вот он, Чёрный Монах, собственной персоной! Стоит с идиотской блаженной улыбкой на выдубленном лице. Этакий безропотно исполнит любую прихоть своей повелительницы, даже преступную. Прикажет она попугать подданных, вселить в их сердца мистический ужас — Иона сделает. Велит убить, свести с ума, похитить — он не задумываясь выполнит и это.
Полина Андреевна постояла, понюхала. Подождала, не свыкнутся ли с мраком глаза. Не свыклись — видно, свет не проникал сюда совсем, даже самый крошечный.
Коровин далее спорить не осмелился. Развёл руками — мол, делайте что хотите, — повернулся да вышел.
— Но обет молчания-то вы со мной нарушили! Неужто же никогда ночью в галерею не ходили?