Как память кружит, как она выбирает самое уязвимое… Взять утренний сон. Неужели сознание даже во сне сопрягает темы и мотивы? Почему именно сегодня он вспомнил об умирающем дядьке и о том дурацком разговоре, который много лет обитал в темном закутке памяти и вдруг вспыхнул, искаженный потусторонней оптикой сна?
Он вспомнил Фердинанда, пляшущие огни белоснежных зубов. Хороший был парень, интересно, жив ли еще? Или из него уже сделали пельмени оппоненты из племени тутси?
— Кстати, дядь Сёма: тот серый щит в подвале — он еще существует?
И так поразительно был на папу похож, что Фанни Захаровна неожиданно для самой себя бурно разрыдалась.
— Я потерял друга. Я потерял все свои картины. Попытки договориться со мной бессмысленны.
Его колотил озноб, дважды он заруливал в какие-то бодеги — пропустить рюмку-другую хорошего красного мускателя или хереса…