— Я видел твоё лицо. Оно... Ты словно был с ней у самого Порога, а потом шагнул за него. Почему?
— Наверное, вы к такой холодной не привыкли, — поспешно предложил свою версию событий Руми. — Вы подождите, пока чуть согреется: потом и попробуете.
Я прижал палец к голубому ручейку на запястье Льюса. Тук, тук, тук. Ритм становится для нас общим, и алое Кружево предстаёт передо мной во всём великолепии.
Гнев, горячий, как раскалённая сталь. Нэмин’на-ари, мой «клинок». Нет, неправильно: она сама по себе, всегда и всюду. И ненавидит тех, кто лишил её свободы выбирать. Меня ненавидит, всеми силами своей души, а душа у неё...
Примерно сорок лет, широкоскулое лицо, тяжесть нижней части которого скрадывается аккуратно постриженной бородой, а складка губ прячется под густыми усами. Тёмно-русые волосы блеснули рыжиной, когда капюшон накидки был снят. Говорят, что растительность на лице заводит тот, кто не находит свои черты достаточно мужественными... Ерунда. Егеря, работающие «в поле», сплошь и рядом бородачи, потому что зимой лицо не так мёрзнет, а летом щетина помогает защититься от всяческого гнуса, норовящего впиться в кожу. Точно так же густые брови не дают капелькам пота попадать со лба в глаза, хотя в целом впечатление о заросших волосами людях создаётся, скажем прямо, пугающее. Впрочем, Егерей стоит бояться. Если за душой есть грешки.