Эндер тихо прошел через ворота, развернулся ногами к противнику и медленно поплыл направо, в уголок, где его не заметят. Он согнул ноги в коленях и заморозил их в этом положении, превратив в щит. Теперь любому случайному наблюдателю он казался просто еще одним замороженным солдатом, уплывающим с поля боя.
– Особенно когда мы разваливались на части, – съехидничала Петра и чмокнула его в щеку.
Именно об этом они должны были попросить ее. Эти сволочи знали все; знали о том, что из зеркала в комнате на башне смотрит Питер, они все поняли, для них Валентина – просто еще один способ управлять им, еще один трюк, который можно выкинуть в нужную минуту. Грязный прием. «Динк прав – они наши враги, они никого не любят, ни о ком не беспокоятся, и раз я делаю не то, чего от меня хотят, черт побери, я буду продолжать!» Была только память, всего лишь память, радость, покой – и они втоптали ее в дерьмо. Они прикончили Эндера. Он не станет больше играть.
– Зато я в одиночку превратил поражение в ничью.
И она рассказала ему, что происходило во всех школах, в которые ходил Питер. Он никогда не бил других детей, по все-таки мучил их. Выискивая, чего они больше всего стыдятся, рассказывал тем людям, уважения которых добивалась его жертва. Узнавал тайные страхи и сталкивал ребят с ними.
Он ждал, что Бонзо подойдет к нему и скажет: «В следующий раз при таком раскладе можешь стрелять».