— Я тогда им кое-что откручу, — пригрозила Лена. — Ничего не имею против черной кожи, но мне моя дорога как память о мамочке…
— В столе у Инны должен быть ножик, царапай, — предложил Решетов. — Только не глубоко, ладно? Кровь у меня красная, и ее не больше, чем у любого другого человека.
— Нет, — ответил я. В этот момент я очень жалел, что не бросил его замерзать. — Еще есть вопросы?
Помещение бара было длинным и узким. В одном торце — двери, ведущие в жилую часть станции. В другом — барная стойка. По обеим стенам маленькие столики на двух—четырех человек, отделенные друг от друга мутными полупрозрачными занавесками, то ли из пластика, похожего на ткань, то ли из ткани, смахивающей на пластик.
— Да… кажется. Меня подбили, но корабль оживает. Что делать?
— Нормальный еврей в такую подозрительную контору не полезет, вербоваться звездным пилотом на таких условиях не станет… А я — поперся!