– Хвала Всевышнему, мы находимся под надёжной рукой великого Багдадского вора, – вполголоса пел дифирамбы Ходжа, умело расставляя на платке у маленького костерка миски с бараниной, фрукты, простоквашу и кумыс. – Лёва-джан, в такие (довольно редкие) минуты я просто благословляю судьбу, столкнувшую нас вместе. Где бы мне пришлось платить за всё из собственного кармана, а тут… Не то чтоб я был последним скрягой, но те динары, которые МЫ «отняли» у султана, стали уже настолько моими, что называют меня «папой». Было бы бесчеловечно отдавать их посторонним людям, да?
– Вай мэ… ну, вообще-то я имел в виду верблюда, – задумчиво прокашлялся Ходжа, и они с Рабиновичем, не вдаваясь в детали, помогли общему другу встать на ноги. Оболенский в ужасе уставился на собственный живот – он был впалым и вогнутым. Видимо, его просто вмяло вплотную к позвоночнику из-за тряской верблюжьей рыси…
– А кто ещё?! – окончательно встал на дыбы Багдадский вор. – Не буду я её ласкать, пусть они хоть всем стадом меня покусают!
– Солнышко моё, а если я… ненадолго… туда-сюда и обратно?!
– Уважаемый, а одеял с подушками тоже нет…