– Эй, я понимаю, никто не говорит о доме. Это не принято. Но мы ведь откуда-то взялись. Боевая школа не создала нас, ты же знаешь. Она вообще ничего не творит, только разрушает. И мы все вспоминаем дом. Может быть, не только добром, но мы помним, а потом лжем и притворяемся. Подумай, Эндер, почему никто никогда не говорит о доме? Не потому ли, что это слишком важно для нас? Только никто не желает признать, что… О черт!
– Эндер, ты никогда не играл со мной. Да ты вообще не играл, с тех пор как я стал твоим врагом.
Эндер вспомнил, как сражался с двумя армиями одновременно. «А я-то думал, что учителя жульничают. Когда начнется настоящая война, такого не миновать. И не будет ворот, чтобы смухлевать самому».
Валентина не могла понять, кому они симпатизируют – Демосфену или же ей, Валентине Виггин. Если Демосфену – она не может им доверять. Просьба ничего не говорить Питеру означает, что собеседник прекрасно понимает разницу между ними. Между Валентиной и Демосфеном. Ей не пришло в голову, а способна ли она сама отделять его от себя или наоборот?
– Проскользни по стене. Боб, и зайди к ним в тыл. Если погонятся за тобой, возвращайся к главным силам, не нарывайся. Если нет – заберись куда-нибудь, откуда можно быстро ударить, когда потребуется. Алаи, построй своих и атакуй плотной массой, нацелься в одну точку. Не стреляй, пока я не скажу. Это только маневр.