— Хочешь, чтоб Сильвер вооружился? — усмехнулся Фандорин, беря глупыша в руки.
Всё это, разумеется, чушь, однако у нас на острове и вправду сохранились некоторые животные, в других местах давно вымершие или истреблённые теми же людьми. Взять хоть меня. Теперь, вдоволь набродившись по свету, я знаю, что чёрно-пурпурных попугаев нигде больше не осталось. Я такой один: с большой головой, увенчанной багряным хохолком, с сильно изогнутым надклювьем алого цвета; тело у меня чёрное, но концы крыльев жёлтые; желты и лапы с крепкими когтями; в хвосте у меня тринадцать рулевых перьев, а не двенадцать, как у остальных попугаев. Это придаёт моему полёту изящество и оригинальность, но отпугивает сородичей, которые сразу распознают во мне чужака. Впрочем, для меня естественно сознавать, что я не такой, как другие. Каждый из живущих в глубине души, я уверен, чувствует то же самое.
Громко хлопнула дверь. Капитан сунул руку под парик и задумчиво почесал затылок.
Впрочем, углубиться в чтение Николас не успел. Тренькнул звонок — это батлер, согласно установленному распорядку, доставил afternoon tea.
— Это наш старший пушкарь, мсье Кабан, — как ни в чём не бывало продолжил ритуал знакомства штурман. — Господам лейтенантам он приходится батюшкой, а нашему капитану, стало быть, братом.
«Второе условие, — продолжил Д. после паузы. — Хоть вы и зафрахтовали моё судно, не суйте нос в мои дела и перестаньте допекать всех расспросами о курсе „Ласточки“, направлении ветров, преодолённом расстоянии и прочих материях, до которых лекарю нет никакого дела! Это выглядит подозрительно».