И снова ничего не происходило. Я ощутил отчаяние. Какого черта, там же наверняка ковры в ладонь толщиной, там масса подушечек на полу, маленьких таких, их носят даже с собой, чтобы не садиться на холодные каменные скамьи…
Я поспешно сдернул с пояса молот. Гигант налет на Гендельсона, тот обречено вскинул меч. Молот удрил гиганта в левый бок, я выставил ладонь, в темноте этих чертовых сполохах пожара даже не вижу его полет. По пальцам звучно хряснуло. Я взвыл, кое-как напил на крюк и уже с мечом в руке бросился к месту схватки.
Гендельсон знаками показывал мне, что надо бы мне метнуть молот. Я сперва показал знаками, а потом шепотом перевел, что уверен ли он, что эти пятеро не преследуют преступницу, убившую двадцать невинных младенцев, изнасиловавшую несовершеннолетнего сына короля и посетившую церковь в менструальный период?
А в таких случаях посылают парней покрепче. Вот таких парней, с крыльями.
— Ты милостиво одобряешь их действия? Странный ты, Дик.
— Верно мыслите, юноша… Даже как-то странно. Грубовато. Нет у вас изящества облекать голую истину в сверкающие одежды пышных слов…